"Начала..." появились в 1687 г.
"Правила философствования" и "онтология", которую
они предполагают. В третьей книги "Начал..." Ньютон устанавливает
четыре "правила философского рассуждения". Речь идет, конечно, о
методологических правилах. Поскольку правила, показывающие, как искать,
предполагают, что мы знаем, что должны искать, они переплетены с тезисами
метафизического порядка о природе и структуре вселенной.
"Правило I. Не следует допускать причин больше, чем достаточно для
объяснения видимых природных явлений". Это первое методологическое правило
есть принцип экономии в использовании гипотез, аналог бритвы Оккама в отношении
объяснительных теорий. Но почему мы должны поставить себе целью выработку
простых теорий; почему не должны усложнять гипотетический аппарат наших
объяснений? Ответ Ньютона таков: "Природа ничего не делает напрасно, и
излишне делать с помощью многого то, что можно сделать малым; ведь природа
проста и не роскошествует излишними причинами вещей". Онтологический
постулат простоты природы утверждает первое методологическое правило Ньютона.
С первым правилом тесно связано правило II. "Одни и те же явления
мы должны, насколько возможно, объяснять теми же причинами. Например, дыхание
человека и животного; падение камней в Европе и в Америке; свет от огня в кухне
и свет от Солнца; отражение света на Земле и на планетах". Это правило
выражает второй онтологический постулат - единообразие природы. Никто не может
контролировать отражение света на планетах, но на основании того факта, что
природа ведет себя схожим образом на Земле и на других планетах, мы можем
сказать это же и о природе света.
"Правило III. Свойства тел, не допускающие ни постепенного
увеличения, ни постепенного уменьшения и проявляющиеся во всех телах в пределах
наших экспериментов, должны рассматриваться как универсальные". Это
правило также базируется на онтологическом постулате единообразия природы.
Ньютон пишет: "Поскольку мы узнаём о свойствах тел только посредством
экспериментов, мы должны считать универсальными все те свойства, которые в
экспериментах носят устойчивый характер, и те, которые не могут быть ни
уменьшены, ни устранены. Конечно, мы не должны отказываться от очевидных
экспериментов ради мечтаний и пустых фантазий нашего созерцания и пренебрегать
аналогиями в природе, которая проста и находится в согласии с собой".
Итак, природа проста и единообразна. Эти два метафизических столпа поддерживают
методологию Ньютона. Далее ученый переходит к установлению фундаментальных
свойств тел: протяженность, твердость, непроницаемость, движение. К
установлению перечисленных свойств мы приходим с помощью наших чувств.
"Протяженность, твердость, подвижность и сила инерции целого
являются результатом протяженности, твердости, непроницаемости, подвижности и
силы инерции частей; из этого мы заключаем, что даже самые маленькие части всех
тел также должны быть протяженны, тверды, непроницаемы, подвижны и обладать
собственной инерцией. И это - основа всей философии". Речь идет о корпускулярности. Ньютон не избежал важного вопроса:
частицы, из которых состоят материальные тела, могут делиться далее или нет?
Математически любая часть всегда доступна дальнейшему делению, но достижимо ли
это и физически? Вот какую аргументацию выдвигает по этому поводу Ньютон:
"Деление тел на части, соединенные между собой, доступно наблюдению; но и
в частях, остающихся неделимыми, наш ум в состоянии различить еще меньшие частицы,
что доказуемо математически. Способны ли мы с точностью определить, что эти
неделимые части действительно могут быть делимы далее природными средствами?
Если в результате эксперимента мы получим доказательство, что какая-либо
неразделенная частица, разорвав твердое тело, распадется, мы сможем заключить
благодаря этому правилу, что неразделенные частицы так же, как и разделенные,
могут подвергаться делению до бесконечности". Итак, математическая
уверенность соседствует с фактологической
неопределенностью. Но эта неопределенность не распространяется на силу
тяготения. "Если очевидно благодаря экспериментам и астрономическим
наблюдениям, что все тела вокруг Земли притягиваются к ней пропорционально
количеству материи, содержащейся в каждом из них; что подобным же образом и
Луна притягивается к Земле, пропорционально ее весу; что, с другой стороны,
наше море притягивается к Луне; что все планеты притягиваются одна к другой и
что кометы в равной мере притягиваются Солнцем, - тогда, вследствие этого правила,
мы должны допустить, что все тела обладают способностью взаимного притяжения.
Это позволяет получить закон всемирного тяготения тел, чего нельзя сказать об
их непроницаемости, относительно чего мы не располагаем никаким экспериментом
или другим способом наблюдения, который мы могли бы применить к небесным телам.
И я не утверждаю, что сила тяжести является существенным свойством тел; под
понятием vis insita
(присущая сила) я разумею только их силу инерции. Она неизменна. Сила тяжести
уменьшается пропорционально удалению тел от Земли".
Природа проста и единообразна. На основе чувств, т.е.
путем наблюдений и экспериментов, можно установить некоторые из основных
свойств тел: протяженность, твердость, непроницаемость, подвижность, силу
инерции целого, всемирное тяготение. И эти свойства устанавливаются с
помощью единственной, по мнению Ньютона, действенной процедуры, обеспечивающей
формирование научных суждений: индуктивного метода. Тем самым мы подошли к
правилу IV. В экспериментальной философии суждения, выведенные путем общей
индукции, следует рассматривать как истинные или очень близкие к истине,
несмотря на противоположные гипотезы, которые могут быть вообразимы, - до тех
пор, пока не будут обнаружены другие явления, благодаря которым эти суждения
или уточнят, или отнесут к исключениям".
Порядок мира и существование Бога. "Правила философских рассуждении" сформулированы в начале третьей книги
"Начал...". А в конце той же книги мы находим "Общее
поучение" (Scholium generale),
где Ньютон соединяет результаты своих научных исследований с суждениями
философско-теологического порядка. Система мира - большой механизм. Законы
функционирования отдельных его частей выявляются путем индукции через
наблюдение и эксперимент. Но откуда же берет начало
мировая система, упорядоченная и узаконенная? Ньютон отвечает: "Эта
удивительная система Солнца, планет и комет могла появиться только по проекту
премудрого и могущественного Существа. И если неподвижные звезды являются
центрами других аналогичных систем, все они, образованные по идентичному
намерению, должны подчиняться господству Единого;
особенно потому, что свет неподвижных звезд имеет ту же природу, что и свет
Солнца, ведь свет обладает проходимостью от одной системы к другим, а чтобы
неподвижные звезды не падали из-за тяжести одна на другую, Он поместил эти
системы на огромном расстоянии одна от другой".
Итак, порядок мира обнаруживает намерение премудрого и могущественного
Существа. Это Существо "управляет всеми вещами не как мировая душа, но
господин всего; и благодаря этому управлению Его обычно называют Господь Бог
Вседержитель, или Пантократор... Высший Бог - вечное
существо, бесконечное, абсолютно совершенное; но существо, хотя и совершенное,
но без господства, не может быть названо Господь Бог... Из Его праведного
господства следует, что это живое, умное и сильное Существо; а из других Его
совершенств - что Он вечен и бесконечен, всемогущ и всезнающ".
Порядок мира со всей очевидностью демонстрирует существование Бога, в высшей степени премудрого и могущественного. Но что еще,
помимо того что Он существует, мы можем утверждать о Боге? "Как слепой не
имеет никакого представления о цвете, так мы, - отвечает Ньютон, - не имеем
никакого представления о том, каким образом мудрейший Бог воспринимает и
понимает все сущее. Он лишен тела и телесной формы, вследствие чего Его нельзя
ни видеть, ни слышать, ни коснуться". О природных объектах, продолжает
Ньютон, мы знаем то, что констатируют наши чувства: форму и цвет, поверхность,
запах, вкус и т.д.; но никто из нас не знает, "что такое сущность
вещи", "тем более сущность Бога". Что Он существует, что Он в высшей степени премудрый и совершенный, вытекает из
мировой гармонии.
Итак, существование Бога может быть доказано философией природы на
основании космического порядка. Однако теологические интересы Ньютона гораздо
шире, нежели можно представить из вышеприведенных отрывков.
Правила Ньютона представляют собой
глубоко продуманную и твердую методологическую платформу. И нужно признать, что
она остается непоколебимой до сегодняшнего дня, потому что идеи объяснимости,
наблюдаемости, простоты, причинности, относительности, симметрии, единства
знания и сейчас формулируются как методологические принципы, хотя, конечно, их
содержание претерпело известные изменения. Ньютон, продолжив методологические
традиции, идущие от естествоиспытателей античности и развитые учеными
средневековья, а затем Галилеем, фактически завершил создание методологической
системы, максимально подходящей для познания человеком макромира, завершив тем
самым и первый этап развития методологии конкретно-научного уровня.
Ньютоновская методологическая система в определенной степени не совпадает с картезианской. Как мы уже отмечали, картезианцы пытались
объяснять природу, исходя из гипотез, а не через наблюдения и эксперименты.
Иными словами, отличие методологии ньютоновской от
методологии декартовской — в интерпретации исходного пункта познания. В
остальном сохраняется известная близость и даже есть совпадения. Но именно
исходный пункт и определил значительные, принципиальные различия в
конкретно-научных представлениях. Так, картезианцы пытались объяснить
гравитацию посредством гипотезы о вихрях — основы идеи близкодействия, но идя
по этому пути, в то время невозможно было создать
количественную теорию. “Упрощая и схематизируя,— пишет В.Л.Гинзбург,— можно
сказать, что программа Декарта... сводилась к построению теории гравитационного
поля, или, конкретно, общей теории относительности, до создания механики и
теории всемирного тяготения Ньютона. Огромная его заслуга заключается в
понимании реальных возможностей физики его времени... и в постулировании закона
всемирного тяготения через дальнодействие”26.
Таким образом, против претенциозного и тщеславного французского стиля восстал
пуританский и прагматический дух Англии. Картезианской программе, опирающейся
на гипотезы, граничившие в то время с фантазией, Ньютон противопоставил
реалистично мыслящую физику, которая основывается на методологических
принципах, на наблюдениях и экспериментах, на точных математических вычислениях
и приводит к практическим результатам. Однако это обусловило и то, что Ньютон в
отличие от Декарта описывал мир, но не объяснял его. Физика Ньютона во многом феноменологична. Особенно это относится к теории всемирного
тяготения.
Ньютон не был в полном смысле
противником гипотез и тем более сторонником только феноменологии. Он выступал
против не обоснованных опытом гипотез, и это был единственно верный в его время
путь развития познания. Обоснованными же гипотезами, как можно видеть из его
работ по оптике, он пользовался охотно и весьма умело. Ньютон не прошел и мимо
вопроса о природе гравитации, но он понимал, что для решения этой проблемы не
хватало эмпирических оснований. Это было совсем в его осторожном и сдержанном
стиле. В “Общем поучении”, которым заканчиваются “Начала”, ученый писал; “До
сих пор я объяснял небесные явления и приливы наших морей на основе сил
притяжения, но не указывал причины самого притяжения. Эта сила происходит от
какой-то причины, которая проникает до центра Солнца и планет... пропорционально
количеству... вещества, при этом ее действие распространяется везде на огромные
расстояния, уменьшаясь пропорционально квадрату расстояния... Причину этих
свойств... до сих пор я не могу вывести из явлений, а гипотез не выдумываю.
Все, что не исходит из явлений, следует называть гипотезой, а для гипотез
метафизических, физических, химических, для скрытых свойств нет места в
экспериментальной философии. В этой философии выводы делаются из явлений и
обобщаются через индукцию... Хватит и того, что тяготение действительно
существует и действует в соответствии с установленными законами и вполне
достаточно для объяснения всех движений небесных тел и морей”27.
Ньютон знал и о “тонком эфире”, и о том, что могло бы быть им объяснено,
но отказывался комментировать подробно эту тему, так как не было “достаточных
опытов, посредством которых законы действия этого эфира могли бы быть точно
определены и показаны”28.
В приведенных
словах Ньютона прослеживается и желание найти оправдание тому, что он не мог
выяснить природу тяготения и сущность эфира, так как сама методология, точнее,
исходные, основные принципы не позволяли ему в то время даже саму постановку
этих проблем считать научной, и сожаление исследователя по поводу невозможности
найти ответы на вопросы, которые волнуют человечество на протяжении всей его
истории. Надо сказать также, что исходные
методологические принципы, и прежде всего принципы причинности и наглядности,
определили известную ограниченность взглядов Ньютона, но одновременно послужили
основой успеха его методологической системы и самой теории, называемой сейчас
механикой Ньютона.
Итак, Ньютон не возражал против
того, что сейчас мы называем гипотезой — обоснованным научным предположением,
которое может быть или опровергнуто, или включено в будущую теорию — в
зависимости от результатов эксперимента. Он выступал против необоснованных
“научных” спекуляций, каковыми изобиловала тогда наука. Впрочем, такой
спекулятивный стиль сохранился и в современной физике, но, существенно
видоизменившись, стал более продуктивным. Ньютон утверждал также, что в науке
не должны иметь место так называемые “скрытые свойства”, однако и сейчас в
физике обсуждаются различные “скрытые элементы”, такие как, например, “скрытые
параметры”.
Выше мы уже отмечали известную
противоположность ньютоновской и картезианской
методологических систем. Соответственно эта противоположность распространяется
и на картины мира, и на интерпретацию оснований единства физического знания.
Картезианская методология утверждала в качестве основания единства знания
умозрительную философию. Методология Ньютона предполагала, что единство знания
определяется существованием общей физической (в данном случае — механической)
теории, описывающей все известные физические явления. Но этого мало: последователи
Ньютона, и прежде всего П.Лаплас, считали возможным объяснить и описать на
основе законов механики весь мир.
Успехи классической механики в
период ее апофеоза, причем успехи как в объяснении
наблюдаемых природных явлений, так и в практической деятельности, связанной с
созданием и использованием техники, с одной стороны, и неудачные попытки
картезианского, фактически качественного объяснения мира — с другой, привели к
своеобразной “инверсии”. Философии было отказано в методологических
возможностях при построении научных теорий. Ее место заняли классическая
механика и механическая методология. В истории научного познания началась эпоха
механицизма, продолжавшаяся до появления электродинамики Максвелла и
завершившаяся становлением теории относительности и квантовой механики. Но в
торжестве ньютоновской методологической системы
заключалась и ее трагедия, уроки которой нужно постоянно помнить и иметь в виду
при формировании и развитии любой научной картины мира. Речь здесь идет о том,
что в ходе эволюции механицизма были искажены, мало того, забыты его исходные
принципы: из ньютоновской методологической системы
было элиминировано ее философско-методологическое ядро, а роль наглядности —
абсолютизирована. Это послужило одной из причин возникновения в ходе научной
революции начала XX в. позитивизма. Сама же идея
единства физического знания и его методологических оснований в силу этих
процессов существенно изменилась: особенное стало общим, а в отдельных случаях
всеобщим.